Голубой Огонек
Черный ветер кружит над мостами,
Черной гарью покрыта
земля.
Незнакомые смотрят волками,
И один из них, может быть,
я.
Моя жизнь дребезжит, как дрезина,
А могла бы лететь
мотыльком;
Моя смерть ездит в черной машине
С голубым
огоньком.
Не корите меня за ухарство,
Не стыдите разбитым лицом.
Я хотел
бы венчаться на царство,
или просто ходить под венцом -
Но не
купишь судьбы в магазине,
Не прижжешь ей хвоста угольком;
Моя
смерть ездит в черной машине
С голубым огоньком.
Мне не жаль, что я здесь не прижился;
Мне не жаль, что родился и
жил;
Попадись мне, кто все так придумал -
Я бы сам его здесь
придушил;
Только поздно - мы все на вершине,
И теперь только вниз
босиком;
Моя смерть ездит в черной машине
С голубым
огоньком.
Наверх
Последний Поворот
Меня зовут последний поворот,
Меня вы знаете сами
По вкусу
водки из сырой земли
И хлеба со слезами.
В моем дому все хрен да полынь,
Дыра в башке - обнова;
Мне нож
по сердцу там, где хорошо,
Я дома там, где херово.
На кой мне хрен ваш город золотой,
На кой мне хрен петь складно
-
В моей душе семь сотен лет пожар,
Забыть бы все - и ладно.
А если завтра в чистый рай
Под белы руки взят буду -
Апостол
Петр, ой батька Николай,
Возьми меня отсюда.
А в чистом небе два крыла
Чертят дугу исправно...
Я сам хромой,
и все мои дела -
Налей еще - и славно.
Наверх
Кладбище
Село солнце за Гималаи,
Чтоб назавтра вновь взойти;
Бредет
йогин на кладбище
Отсекать привязанности.
У него труба из
кости,
Он начнет в нее трубить;
Созовет голодных духов -
Их собой поить-кормить.
Они съедят его
тело,
Они выпьют кровь до дна;
И к утру он чист-безгрешен,
Не
привязан ни хрена.
Ох, мы тоже трубим в трубы,
У нас много трубачей;
И своею
кровью кормим
Сытых хамов-сволочей;
Столько лет - а им все мало.
Неужель мы так грешны?
Ох, скорей
бы солнце встало
Над кладбищем моей родины...
Наверх
Не Коси
Не коси меня косой,
Не втыкай в ладонь гвоздь;
Настоем цикуты
ты меня не глуши.
Ты - мой светлый разум,
Я те - черная
кость,
Так сбегай в честь пропоя
Нашей чистой души.
Сколько я ни крал - а все руки пусты;
Сколько я ни пил - все вина
как с куста;
Хошь ты голосуй, хошь иди в буддисты,
А проснешься
поутру - все вокруг пустота.
Не пили меня пилой, не тычь бревном в глаз:
Бревен здесь хватит на
порядочный дом;
А душа - святая, она клала на нас,
Так что пей -
не ерзай, мы с тобою вдвоем.
Я бы и хотел, да все как след на песке;
Хошь - пой в опере, хошь
брей топором -
А все равно Владимир гонит стадо к реке,
А стаду
все одно, его съели с говном.
Наверх
Мается
Мается, мается - жизнь не получается,
Хоть с вином на люди, хоть
один вдвоем;
Мается, мается - то грешит, то кается;
А все не
признается, что все дело в нем.
Мается, мается - то грешит, то кается;
То ли пыль во поле, то ли
отчий дом;
Мается, мается - то заснет, то лается,
А все не
признается, что все дело в нем.
Вроде бы и строишь - а все разлетается;
Вроде говоришь, да все не
про то.
Ежели не выпьешь, то не получается,
А выпьешь - воешь
волком, ни за что, ни про что...
Мается, мается - то заснет, то лается;
Хоть с вином на люди, хоть
один вдвоем.
Мается, мается - Бог знает, где шляется,
А все не
признается, что все дело в нем.
Может, голова моя не туда вставлена;
Может, слишком много врал, и
груза не снесть.
Я бы и дышал, да грудь моя сдавлена;
Я бы вышел
вон, но только там страшней, чем здесь...
Мается, мается - тропка все сужается;
Хоть с вином на люди, хоть
один вдвоем.
Мается, мается; глянь, вот-вот сломается;
Чтоб ему
признаться, что дело только в нем...
В белом кошелечечке - медные деньги,
В золотой купели - темнота да
тюрьма;
Небо на цепи, да в ней порваны звенья;
Как пойдешь чинить
- ты все поймешь сама.
Наверх
Самый Быстрый Самолет
Не успели все разлить, а полжизни за кормою,
И ни с лупой, ни с
ружьем не найти ее следы;
Самый быстрый самолет не успеет за
тобою,
А куда деваться мне - я люблю быть там, где ты.
Вроде глупо так стоять, да не к месту целоваться;
Белым голубем
взлететь - только на небе темно;
Остается лишь одно - пить вино да
любоваться;
Если б не было тебя, я б ушел давным-давно.
Все, что можно пожелать - все давным-давно сбылося,
Я ушел бы в
темный лес, да нельзя свернуть с тропы;
Ох, я знаю, отчего мне
сегодня не спалося -
Видно где-то рядом ты, да глаза мои слепы.
Так что хватит запрягать, хватит гнаться за судьбою,
Хватит
попусту гонять в чистом море корабли:
Самый быстрый самолет не
поспеет за тобою -
Но, когда ты прилетишь, я махну тебе с
земли.
Наверх
Навигатор
С арбалетом в метро,
с самурайским мечом меж зубами;
В
виртуальной броне, а чаще, как правило, без -
Неизвестный для вас, я
тихонько парю между вами
Светлой татью в ночи, среди черных и белых
небес.
На картинах святых я -
незримый намек на движенье,
В новостях
CNN я - черта, за которой провал;
Но для тех, кто в ночи,
я -
звезды непонятной круженье,
И последний маяк тем, кто знал, что
навеки пропал...
Навигатор! Пропой мне канцону-другую;
Я, конечно, вернусь - жди
меня у последних ворот,
Вот еще поворот - и я к сердцу прижму
дорогую,
Ну, а тем, кто с мечом -
я скажу им: "Шалом
Лейтрайот!"
А пока - a la guerre comme a la guerre, все спокойно.
На границах
мечты мы стоим от начала времен;
В монастырской тиши мы
-
сподвижники главного Война,
В инфракрасный прицел
мы видны
как Небесный ОМОН.
Наверх
Стерегущий Баржу
У всех самолетов по два крыла, а у меня одно;
У всех людей даль
светлым-светла, а у меня темно;
Гости давно собрались за стол - я все
где-то брожу,
И где я - знает один лишь Тот, кто Стережет Баржу.
В каждой душе есть игла востра, режет аж до кости;
В каждом порту
меня ждет сестра, хочет меня спасти -
А я схожу на берег пень-пнем и
на них не гляжу,
И надо мной держит черный плащ Тот, кто Стережет
Баржу.
Я был рыцарем в цирке,
Я был святым в кино;
Я хотел стать
водой для тебя -
Меня превратили в вино.
Я прочел это в
книге,
И это читать смешно:
Как будто бы все это с кем-то
другим,
Давным-давным-давно...
А тот, кто сторожит баржу, спесив и вообще не святой;
Но тот, кто
сторожит баржу, красив неземной красотой.
И вот мы плывем через это
бытье, как радужный бес в ребро -
Но, говорят, что таким, как мы,
таможня дает добро.
Наверх
Таможенный Блюз
Я родился в таможне,
Когда я выпал на пол.
Мой отец был
торговец,
Другой отец - Интерпол;
Третий отец -
Дзержинский,
Четвертый отец - кокаин;
С тех пор, как они в
Мавзолее, мама,
Я остался совсем один.
У меня есть две фазы, мама,
Я - чистый бухарский эмир.
Когда я
трезв, я - Муму и Герасим, мама;
А так я - Война и Мир.
Я удолбан весь день,
Уже лет двенадцать подряд.
Не дышите,
когда я вхожу:
Я - наркотический яд.
Мое сердце из масти,
Кровь
- диэтиламид;
Не надо смотреть на меня,
Потому что иначе ты
вымрешь, как вид -
У меня есть две фазы, мама,
Я чистый бухарский эмир.
Когда я
трезв, я - Муму и Герасим, мама;
А так я - Война и Мир.
На юге есть бешеный кактус,
На севере - тундра с тайгой;
И там,
и сям есть шаманы, мама,
Я тоже шаман, но другой -
Я не выхожу из
астрала,
А выйду - так пью вино;
Есть много высоких материй,
мама,
Но я их свожу в одно.
У меня есть две фазы, мама,
Моя родина - русский эфир;
Когда я
трезв, я - Муму и Герасим, мама,
А так я - Война и
Мир.
Наверх
Три Сестры
Что ты смотришь совой - дышишь, словно рухнул с дуба?
Посмотри на
себя - хвост торчком, глаза востры.
Это все пустяки; в жизни все
легко и любо,
Пока вдруг у тебя на пути не возникнут три сестры.
У
них кудри - как шелк, а глаза - как чайны блюдца;
У них семь тысяч
лет без пардонов, без мерси.
У них сердце - внутри; они плачут и
смеются;
Загляни им в зрачки - и скажи прощай-прости.
Три сестры, три сестры
Черно-бело-рыжей масти
В том далеком
краю, где не ходят поезда;
Три сестры, три сестры
Разорвут тебя на
части:
Сердце - вверх, ноги - вниз,
Остальное - что куда.
А в саду - благодать, пахнет медом и сиренью.
Навсегда, навсегда,
навсегда - я шепчу: Приди, приди!
Кто зажег в тебе свет - обернется
твоей тенью,
И в ночной тишине вырвет сердце из груди.
Три сестры...
Наверх
Гарсон No.2
Гарсон No.2, Гарсон No.2,
На наших ветвях пожухла листва;
И,
может, права людская молва,
И все - только сон, Гарсон No.2.
Вот стол, где я пил; вот виски со льдом;
Напиток стал пыль, стол
сдали в музей.
А вот - за стеклом -
Мумии всех моих близких
друзей;
А я только встал на пять минут - купить сигарет.
Я вышел
пройтись в Латинский Квартал,
Свернул с Camden Lock на Невский с
Тверской;
Я вышел - духовный, а вернулся - мирской,
Но мог бы
пропасть - ан нет, не пропал.
Так Гарсон No.2, Гарсон No.2,
То разум горит, а то брезжит
едва;
Но мысль мертва, радость моя, а жизнь - жива,
И все - только
сон, Гарсон No.2.
А колокольный звон течет, как елей;
Ох, моя душа, встань, помолись
-
Ну что ж ты спешишь?
А здесь тишина, иконы битлов,
ладан-гашиш;
А мне все равно - лишь бы тебе было светлей.
Так Гарсон No.2, Гарсон No.2,
На кладбище - тишь;
На наших
гробах - цветы да трава,
И, похоже, права людская молва,
И все -
только сон, Гарсон No.2;
А раз это сон - что ж ты стоишь, Гарсон
No.2?!
Наверх
Фикус Религиозный
Ой ты, фикус мой, фикус; фикус религиозный!
Что стоишь одиноко
возле края земли?
Иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили,
Затупили все
шашки и домой побрели.
Ясно солнце с луною над тобой не заходят,
Вкруг корней твоих реки
золотые текут;
А на веточке верхней две волшебные птицы,
Не смыкая
очей, все тебя стерегут.
Одну звать Евдундоксия, а другую - Снандулия;
У них перья днем -
жемчуг, а в ночи - бирюза;
У них сердце - как камень, а слеза - как
железо,
И, любимые мною, с переливом глаза.
Я читал в одной книге, что, когда станет плохо,
И над миром
взойдут ледоруб да пила -
Они снимутся с ветки, они взовьются в
небо
И возьмут нас с тобою под тугие крыла.
Наверх
Удивительный Мастер Лукьянов
Как большой друг людей, я гляжу на тебя непрестанно;
Как
сапер-подрывник, чую сердцем тугую струну -
А в чертогах судьбы
удивительный мастер Лукьянов
Городит мне хором с окном на твою
сторону.
Если б я был матрос, я б уплыл по тебе, как по морю,
В чужеземном
порту пропивать башмаки в кабаке;
Но народы кричат, и никто не
поможет их горю -
Если только что ты, с утешительной ветвью в
руке.
Жили впотьмах, ждали ответа;
Кто там внизу - а это лишь
стекло.
Счастье мое, ты одна и другой такой нету;
Жили мы бедно -
хватит; станем жить светло.
В журавлиных часах зажигается надпись: "К отлету";
От крыла до
крыла рвать наверху тишину;
Только кто - не скажу - начинает другую
работу;
Превращается в свет из окна на твою сторону.
В вечерний свет из окна на твою сторону.
Наверх
|
