ВАДЖРА-МАСТЕР

Перед тем, как пускаться в путь освобождения и просветления, мы должны встретить истинного мастера. Чтобы найти такого, сначала нужно уяснить себе необходимые качества, отличающие мастера. Если мы ходим в школу, нужно, чтобы в школе был хороший учитель. Если учитель - полный идиот, ничего на свете не умеющий, то чему мы у него научимся? Точно так же мастер, необходимый нам, - это мастер, который сможет привести нас к освобождению и всеведущему состоянию просветления. Не так ли?
Под "освобождением" имеется в виду перерождение в чистой земле одного из будд. "Всеведущее будда-состояние" - это полное просветление, включающее в себя все совершенные качества будды и лишённое каких-либо недостатков. Мы должны искать учителя, который наверняка сможет привести нас к этому состоянию. Мастер, обладающий необходимыми качествами, называется "держатель ваджры, обладатель трёх обетов". Он должен на внешнем уровне хранить обеты личного освобождения ("пратимокша"), сохраняя на внутреннем уровне тренировку бодхисаттвы. На тайном же уровне мастер должен быть компетентным в подлинном состоянии шаматхи.
Человек, выполняющий только обеты личного освобождения, соотносящиеся с практиками Хинаяны, называется "добрый провожатый".
Если, вдобавок к этому, он овладел путём бодхисаттвы, он называется "духовный учитель". А если, имея всё это, он ещё и выдающийся практик Ваджраяны, он называется дордже лобпён, ваджра-мастер.
Поток бытия подлинного ваджра-мастера должен быть уже освобождён путём самореализации. Это значит, что истинный мастер уже воплотил в себе подлинное состояние шаматхи. Более того, он должен быть способным освобождать остальных своим сочувствием и любящей добротой; это его второе существенное качество.
Чтобы показать необходимые качества ваджра-мастера, я расскажу вам о своём учителе. Моим учителем был мой дядя, Самтен Гьяцо. Самтен Гьяцо был старшим братом моего отца и четвёртым воплощением Нгаванг Тринлея. Первый Нгаванг Тринлей был одним из трёх братьев; двух других звали Сенам Йеше и Намгьял Тулку. Эти трое были известны как "три сына, исполняющих желания". В каждой из последующих жизней воплощения Нгаванг Тринлея носили одно и то же имя, Нгактрин; второе имя зависело от его места рождения, и, соответственно, его именами были Аргей Нгактрин, Терсей Нгактрин и Цангсар Нгактрин. Четвёртым его воплощением из рода Цангсаров был мой дядя. Я чувствую себя немного неудобно, рассказывая эту историю, потому что я не могу не расхваливать этого человека. Не хочется выглядеть человеком, хвастающимся своей семьёй, а значит, и собой. Приведу, однако, грубый пример. Мой гуру был очень хорош, и я связан с ним так же, как экскременты связаны с очень хорошей едой, которой они первоначально являлись. Поймите эту аналогию, я честно рассказываю всё, как есть. Не смотря на то, что я говорю правду, мне неудобно, ибо приходится описывать достоинства одного из членов моей семьи.
И в семье, и по линии Дхармы Самтен Гьяцо происходил из Баром Кагъю. Эта линия началась с мастера по имени Баром Дхарма Вангчук, одного из главных учеников Гампопы. Учите-лем Гампопы был Миларепа. Учителем Миларепы был Марпа Переводчик. Учителем Марпы был Наропа. Учителем Наропы был Тилопа. Учителем Тилопы был будда Ваджрадхара.
Мы проследили линию вверх, до её источника. Проследим её вниз. У Баром Дхарма Вангчука был ученик Тиши Репа. Учеником Тиши Репы был Сангва Репа Карпо; у него, в свою очередь, был ученик Цангсар Люмей Дордже, который был моим предком. Его главным учеником был его племянник, Цангсар Чжангчуб Шённу.
Линия Баром Кагью переходила от отца к сыну десять поколений, до Цангсара Лхацуна, который достиг Радужного Тела. Все они были царями Нангчена. Вдобавок к этому, они занимали разные политические и религиозные посты, называемые "Тиши", "Пакши" и "Гуши", данные им китайским императором Когда царство Нангчен со временем разделилось на два царства, моя семья отказалась от права на трон, и мужчины стали "нгагпами" (практикующими) в белых одеяниях. Род продолжался, но члены этой семьи перестали быть царями страны. В это время Тибет разделился на несколько областей, включающих Центральный Тибет и восточные провинции Дерге и Нангчен. После достижения Цангсаром Лхацуном Радужного Тела прошло ещё несколько поколений, и родился мой отец.
Я вспоминаю об этом не с целью похвастаться тем, какой у меня род, а только для того, чтобы объяснить, что учения и моя семья существовали неотделимо друг от друга. Как я уже упоминал ранее, мой дядя, мой коренной гуру Самтен Гьяцо, происходил из рода Цангсаров. Его мать Кончок Палд-рон была дочерью тертона Чокгьюра Лингпа. Вдобавок к Баром Кагъю, Самтен Гьяцо держал ещё и эту линию, известную под названием Чоклинг Терсар, Новые Сокровища Чокгь-юра Лингпа.
В линии Баром Кагъю Самтен Гьяцо считался воплощением четырёхрукого Махакалы. У второго воплощения Чокгьюра Лингпа однажды было чистое видение Самтена Гьяцо, где он предстал как воплощение Вималамитры. На внешнем уровне Самтен Гьяцо всю жизнь строго и чисто соблюдал Винайю. Он никогда не употреблял ни мяса, ни алкоголя. На внутреннем уровне, в соответствии с тренировкой бодхисаттвы, он вёл себя крайне скромно. Он никогда не выряжался в роскошные ритуальные одежды и всегда был одет, как простой монах.
Люди говорили, что его уровень реализации очень высок; сам он никогда не обсуждал эту тему. Лишь однажды он сказал мне: "Когда я был ещё мальчиком, я получил введение в природу ума. С того момента и до сих пор мне несложно поддерживать истинное воззрение; на самом деле, я не вижу разницы между днём и ночью". Повторю ещё раз, "держатель ваджры с тремя уровнями обетов" всегда хранит внешние обеты, т.е. моральную дисциплину индивидуального освобож-дения. Он хранит также внутренние обеты, то есть тренировку бодхисаттвы; и тайные обеты Ваджраяны, называемые "самайя". Самтен Гьяцо довёл все эти три уровня до совершенства.
Его учителями были Кармей Кхенпо, Ринчен Даргье, сын Чокгьюра Лингпа - Цеванг Норбу и 15-й Кармапа, Кхакъяб Дордже. Помимо этого, он получал учения у многих других мастеров. Много позже большая часть великих лам того времени получили передачу Чоклинг Терсара от Самтена Гьяцо.
Он дал передачу полного Чоклинг Терсара 15-му Кармапе, Друкчену Ринпоче (главе школы Друкпа Кагъю), и Таклунг Цетрулу Ринпоче в главном монастыре школы Таклунг Кагью в Центральном Тибете. Самтен Гьяцо был приглашён также в монастырь Цечу в Нангчене, главный монастырь царства. Там он дал передачу Чоклинг Терсара царю Нангчена и таким образом стал одним из учителей царя.
Один раз Самтен Гьяцо был приглашён в монастырь Паль-пунг, один из главных монастырей царства Дерге, настоятелем которого был Ситу Вангчок Гьялпо, предшественник тепереш-него Ситу Ринпоче. Он передал часть Чоклинг Терсара Ситу Вангчоку Гьялпо и стал считаться одним из учителей Ситу Ринпоче.
Дзонгсар Кхьенце, воплощение Джамъянга Кхьенце Ванг-по, приходил в Рандза Дзонг-го, горный ритрит Самтена Гьяцо. Там Дзонгсар Кхьенце обратился к нему за передачей частей Чоклинг Терсара, написанных 15-м Кармапой, Кхакъябом Дордже.
Говорят, что, когда человек уверен в Дхарме, это влияет на переживания других людей. Обладая этой уверенностью, Самтен Гьяцо никогда никого не боялся. Он всегда ходил в простой одежде и никогда не изменял этому правилу, с кем бы он ни встречался, даже если это были самые высокие мастера Тибета. Но, несмотря на непритязательный наряд, как только он входил в помещение, люди начинали расступаться перед ним. Даже высокопоставленные чиновники боялись его. Увидев его, они сразу расступались перед ним.
Даже Кармапа немножко побаивался Самтена Гьяцо. Однажды он сказал своему сопровождающему: "Я действительно боюсь этого ламы. Не знаю почему, но он пугает меня". Далее мне приходилось говорить себе: "Нет причин бояться; в конце концов, он - мой дядя!". И, однако, каждое утро, подходя к покоям моего дяди, я начинал колебаться и только после небольшой паузы опасливо открывал дверь. Бояться было, в действительности, нечего, но каким-то образом Самтен Гьяцо внушал страх любому человеку. В нём было что-то, отличающее его от всех остальных; некая сила.
Один из учителей Самтена Гьяцо, Кармей Кхенпо Ринчен Даргье, переродился сыном сестры Самтена Гьяцо. Его звали Кхентрул (что значит "воплощение Кармей Кхенпо"). Этот молодой воплощенец однажды сказал мне: "Чего мы его боимся; он же наш дядя!". Юный Кхентрул был весьма отважен и обладал удивительным красноречием. Однако, когда он представал перед Самтеном Гьяцо и видел его бритую голову, он забывал, зачем шёл и что хотел сказать. Он опускал глаза и начинал тихонько дрожать.
Как царского гуру, Самтена Гьяцо часто призывали во дворец для проведения различных религиозных церемоний. Приезжая туда, он всегда останавливался в старом дворце (царь с семьей жили в новом). В новом дворце был зал собраний, называвшийся Квадратный Зал; именно там с край-ней надменностью восседала вся знать, крупные чиновники и министры. Царь, отличавшийся необычным поведением, не позволил установить там мягких сидений, и министрам с чиновниками, невзирая на их высокое социальное положение, приходилось сидеть на голых деревянных скамьях. Они сидели на простых скамейках, одетые в роскошные "чуба" с длинными рукавами; но когда вставали, то ходили, высоко задрав нос и не замечая простых людей.
Каждое утро Самтену Гьяцо по дороге к царю приходилось проходить через Квадратный Зал. Часто он слегка покашливал перед тем, как войти туда. Когда благородное собрание слышало приближающееся "покашливание", все тут же пытались вскочить. Иногда они пытались встать, опираясь на плечо соседа; поскольку те использовали ту же опору, все оказыва-лись в куче на полу и, барахтаясь, пытались встать на ноги. Все они боялись Самтена Гьяцо до судорог.
Мне часто приходилось бывать одним из двух слуг, сопровождавших Самтена Гьяцо во время его визитов в жилые апартаменты царской семьи. Когда Самтен Гьяцо входил в комнату, принц-наследник и принцессы немедленно бросали всё, что они делали, и вскакивали на ноги. Сам король к этому времени давно передал бразды правления принцу и почти не выходил из медитационного ритрита.
Самтен Гьяцо никогда ни под кого не подлаживался, никогда никому не льстил. Он говорил очень прямо. Если что-то было правдой, он говорил, что это правда; если что-то не было правдой, он говорил, что это неправда, ничего не добавляя от себя, ничего не скрывая. Он никогда не говорил обиняками. Если кто-то в его присутствии начинал превозносить его замечательные качества, он не давал им даже возможности договорить. Скажи при нём кто-нибудь: "Ринпоче, вы такой учёный..." или: "Вы, должно быть, высокореализованы..." - и он начинал ругаться. Этого он совершенно не выносил.
Самтен Гьяцо придерживался "стиля скрытого йогина", т.е. никому не демонстрировал своих достижений и никогда не вёл себя как некто "особенный". Он никогда не благословлял людей, кладя им руку на голову, никогда не позволял простираться перед собой и никогда не садился на почётное место. Большую часть первой половины своей жизни он провёл в отшельничестве, в пещерах. Если он и владел особым пониманием или особенными возможностями, он никогда их никому не демонстрировал. Он не строил храмов и не устанавливал статуй. В течение первой половины его жизни при нём всегда находились четыре-пять личных писарей. По его настоянию
была сделана копия полного Чоклинг Терсара, а это почти сорок томов. На самом деле, единственное в его жизни, к чему он приложил какие-то усилия, - это изготовление точной копии Чоклинг Терсара.
Как же тогда случилось, что он занял пост ваджра-мастера? Дело было так. 15-й Кармапа хотел получить передачу Чоклинг Терсара от Цеванга Норбу, сына Чокгьюра Лингпа. В это время Цеванг Норбу прибыл в Центральный Тибет и находился в Лхасе, в доме своего жертвователя. Кхакъяб Дордже послал за ним, и Цеванг Норбу согласился дать ему эту передачу. К несчастью, его тщеславный жертвователь, не желая отпускать ламу, исполнявшего религиозные церемонии у него в доме, начал чинить препятствия этому отъезду. Вскоре Цеванг Норбу умер, так и не успев доехать до Цурпу и дать передачу Чоклинг Терсара.
Тогда Кармапа послал за племянником Цеванга Норбу, Терсей Тулку. Терсей Тулку был перерождением брата Цеван-га Норбу, ещё одного из сыновей Чокгъюра Лингпа, который умер в молодости и вскоре переродился сыном дочери Чокгъю-ра Лингпа, Кончок Палдрон. Он был младшим из четырёх её сыновей, братом Самтена Гьяцо и моим дядей. Терсей Тулку был весьма учёным и крайне скрупулёзным человеком. Он имел полное право на передачу Чоклинг Терсара и передал бы его точнейшим образом. Так что, когда Терсей Тулку прибыл в Центральный Тибет, Кармапа послал за ним с просьбой приехать в Цурпу.
Кармапа послал к Терсей Тулку своего самого доверенного слугу, монаха из провинции Голок по имени Джампал Цулт-рим. Джампал Цултрим происходил из хорошего рода. Хоть он и прислуживал Кармапе, он и сам был мастером. Джампал Цултрим был писцом Кармапы и очень чистым монахом. Помимо этого, он был очень надёжен и обладал внушительной внешностью; поэтому Кармапа и послал с этим заданием именно его. Однако, как все голокцы, Джампал Цултрим был своенравным и самоуверенным человеком. Он приехал к Тер-сей Тулку и сказал ему: "Кармапа просит тебя приехать в Цурпу и дать ему передачу Чоклинг Терсара". А надо сказать,
что Терсей Тулку (подобно своему брату Самтену Гьяцо) принадлежал к типу "скрытых йогинов"; поэтому он сразу отказался, сказав: "Это полная нелепость! Как может пёс класть лапу на голову человека? Зачем ты просишь меня об этом?". Гелонг Джампал Цултрим сказал: "Это не я прошу тебя; это Кармапа приказывает тебе. Ты хочешь нарушить самайю, связывающую тебя с ним?". Терсей Тулку сказал: "Нет; он бодхисаттва десятого бхуми. Я же не более чем пёс; я - ничто. Как я могу брать на себя роль его гуру и давать ему посвящения? Об этом не может быть даже разговора; как я могу сделать такое?". Между ними начался жаркий спор; в конце концов гелонг Джампал Цултрим дал ему пощёчину, крикнул: "Подонок!", - и ушёл. Он вернулся к Кхакъябу Дордже и сказал: "Это невозможный человек; хуже любого подонка! Я спорил с ним, но он напрочь отказался приехать". 15-й Кармапа не расстроился по этому поводу, сказав лишь: "Это ничего. Посмотрим. Может быть, что-нибудь в итоге и получится ".
Затем Кхакъяб Дордже пригласил Самтена Гьяцо в Цурпу, но не стал объяснять, зачем требует его приезда. Через какое-то время после прибытия в Цурпу Самтена Гьяцо вызвали в личные покои Кармапы. Войдя туда, он увидел трон, покрытый дорогими тканями, корону и другие атрибуты ваджра-мастера. Кармапа велел ему сесть на трон. Поначалу Самтен Гьяцо было запротестовал, но Кармапа сказал: "Я приказываю тебе сесть на трон. Отныне я назначаю тебя на пост ваджра-мастера".
Но не один только Кармапа принудил Самтена Гьяцо стать ваджра-мастером; задолго до этого Цеванг Норбу сделал то же самое. Однажды Цеванга Норбу пригласили в Ривоче дать посвящения "Ринчен Тердзё". Поскольку Чокгъюра Лингпа уже не было в живых, в Ривоче хотели получить эти посвящения от Джамгона Контрула, - но он был уже слишком стар и слаб. Кхьенце был тоже очень стар. Поэтому Кхьенце с Контрулом решили послать сына Чокгьюра Лингпа, Цеванга Норбу, в качестве своего представителя, чтобы он дал в Ривоче "Ринчен Тердзё". При этой передаче присутствовало много великих тулку, включая два воплощения самого Чокгъюра Лингпа.
Каждый вечер после церемоний тулку и великие ламы собирались в личной комнате Цеванга Норбу для обсуждений и вопросов-ответов. Как-то ночью они обсуждали будущее Чок-линг Терсара. А надо сказать, что сам Цеванг Норбу был человеком огромного роста, с пронизывающим взглядом и внушительным обликом. Он сидел молча и сердито смотрел на собравшихся. Затем неожиданно указал пальцем на Самтена Гьяцо, тихонько сидевшего у двери, и сказал Терсею Тулку ("Терсей" значит "сын тертона"): "Ты думаешь, что ты воплощение сына Чокгъюра Лингпа!". Затем, глядя на двух Чоклинг тулку, он сказал: "Вы двое думаете, что вы - воплощения самого Чокгъюра Лингпа. Все вы трое думаете, что представляете из себя что-то особенное! Но вас не сравнить вот с этим!"
Указывая на Самтена Гьяцо, он продолжил: "Он будет гораздо важнее вас для поддержания линии". Сам Самтен Гьяцо был очень напуган этим заявлением. Хотя Цеванг Норбу и был его дядей по матери, всё равно, все его немного побаивались. Когда он говорил подобные вещи, пророчества его западали в душу.
Когда много лет спустя Цеванг Норбу уезжал в Центральный Тибет, он, казалось, знал, что больше не увидит Самтена Гьяцо. Он короновал его у себя в комнате и передал ему ваджру и колокольчик со словами "Я поручаю тебе линию Чоклинг Терсара. Отныне тебе придётся передавать её дальше". Хотя Самтен Гьяцо и запротестовал, Цеванг Норбу возложил на него эту ответственность. Вот почему, когда, много позже, Кармапа вызвал его в Цурпу, Самтен Гъяцо не стал отказываться. Он сказал: "Хорошо", - и дал посвящения.
Когда Самтен Гьяцо давал Кхакъябу Дордже полную передачу Чоклинг Терсара, Кхакъяб Дордже жил не в самом Цурпу, а в месте своего ритрита над монастырём. В это время он был уже пожилым человеком. Незадолго до этого он вновь женился и его супругу звали Кхандро Ченмо, что означает "Великая Дакиня Кармапы". Тогда ей было около шестнадцати; Кармапа умер тремя годами позже, когда ей было девятнадцать. Терсей Тулку тоже был там в это время. Как только его брат согласился дать Кармапе посвящения, Терсей Тулку перестал стесняться приезжать в Цурпу. По вечерам они подолгу разговаривали с Кхакъябом Дордже, часто засиживаясь заполночь; после чего Кхакъяб Дордже шёл в свои покои. Однажды, выйдя от Самтена Гьяцо, Кармапа сложил ладони вместе и сказал Кхандро Ченмо: "В наши времена, возможно, один только Самтен Гьяцо владеет подлинной реализацией тайной сути Великого Совершенства". Такова была чистая оценка Кармапы. Много лет спустя мне это рассказала сама Великая Дакиня.
Быть возведённым в ранг ваджра-мастера иногда бывает проблематичным. Но Самтен Гьяцо был вопреки своей воле возведён в этот ранг своим коренным гуру, Цевангом Норбу, и Кхакъябом Дордже. Сам Самтен Гьяцо никогда никому не рассказывал об этом. Но незадолго до его смерти я проводил много времени в его комнате. Он лежал на постели, а я спал на полу у него в ногах. Однажды ночью мы разговаривали, и Самтен Гьяцо вдруг впервые заговорил о своей тайной реализации. Тут-то он и рассказал мне описанные выше истории о своих отношениях с Кхакъябом Дордже, Цевангом Норбу и т.д. За исключением этого разговора, он никогда не делился ни с кем этой глубоко личной информацией.
"С этого момента, - сказал он мне, - я действительно оказался во власти одного из четырёх Мар, демона отвлечения, называемого "сын неба". До этого моим единственным стремлением было находиться в пещере и заниматься практикой. Но с того момента, как Кармапа принудил меня стать ваджра-мастером, мне пришлось начать вести себя как ваджра-мастер - давать посвящения, передачи на чтение и т.п.". До этого ему никогда не приходилось заниматься ничем подобным. Он всегда уходил от этого. Но с этого момента ему пришлось занять положение ваджра-мастера. Когда мы вглядываемся в прошлое, не остаётся никакого сомнения, что именно он стал человеком, ответственным за широкое распространение учений Чоклинг Терсара.
Сам Самтен Гьяцо говорил: "Я всегда был счастлив просто жить в пещерах. У меня никогда не было ни намерения, ни желания вести себя как лама. Когда мне было восемь лет, я был введён в природу своего ума, и я остаюсь в ней, насколько это возможно, и по сей день". Поэтому, когда Самтен Гьяцо стал старше, он часто думал: "Лучше бы я оставался в пещерах; вместо этого я попал под власть отвлечений". И это не пустые слова; он на самом деле чувствовал именно это. У него не было амбиций стать ваджра-мастером или сидеть выше, чем кто-либо другой. Однажды он сказал мне: "Достижение успеха называется, на самом деле, приятным препятствием. Неприятные препятствия легко всем видны; что же до приятных препятствий, то люди редко распознают в них препятствия". Неприятные препятствия - это заболеть, опозориться или быть замешанным в скандале; пережить несчастье и т.п. Большинство практикующих справляются с ними. Они опознают в подобных ситуациях препятствия и используют их как часть пути. Но приятные препятствия - стать знаменитым, иметь много учеников и внешне действовать на благо других - гораздо более обманчивы. Человек начинает думать: "Вот это да! А я ведь действительно кое-что из себя представляю! Я приношу пользу многим существам. Всё идёт великолепно!". Человек не сразу замечает, что стал жертвой приятных препятствий; именно поэтому они представляют из себя такую большую опасность на пути практикующего. Самтен Гьяцо предупреждал, что люди редко опознают эти препятствия. Они обычно просто думают: "Моя способность приносить благо другим растёт!". Именно это человек и говорит себе, когда не замечает, что стал жертвой препятствий.