Новости и слухи
Цитата по поводу
Глазами очевидцев
Справка
Редкая пластинка
Как это было
Акции
Книжная полка
Я знаю места
Календарь

Полная Дискография
Другая Музыка

Гостевая книга

Архив рассылки

КУРEХИН

Никто до конца не верил в то, что в свои 42 года Курехин банально умирает от саркомы сердца. Казалось, это очередная инсинуация.

Мне нравятся голландские деньги. Во всех странах на этих важных бумажках изображают сумрачные лица великих людей. А в Голландии -- зайчики, кошечки, собачки. И цвет у голландских денег -- желтенький, розовый, голубенький. Деньги словно игрушечные. Если бы по всей стране наши деньги с Лениным обменяли на голландские с собачками и зайчиками или в крайнем случае изобразили на наших деньгах, например, трех поросят, то отношение к деньгам сразу же изменилось. У нас деньги олицетворяют силу, а должны олицетворять жизнь. Это формирует психологию народа, принцип мышления .

Сергей Курехин

Моя версия Курехина весьма субъективна, я знаком был с ним урывками: встретились по делу -- разбежались. В этом ее слабость. Но и сила, поскольку первые впечатления, которые производит на вас человек, в конце концов оказываются самыми верными. Это медицинский факт. Кроме того, мне кажется, рассказывать о нем не в виде версий не выйдет: он был не просто версификатором, он жил версификационно, если можно так сказать.

Я совершенно не удивлялся, слыша о том, что его видели в один и тот же день сразу в Москве и в Питере. Он совершенно не был удивлен, услышав от меня, что нам сейчас не до искусства, поскольку созданное у нас в отделе искусств Всероссийское общество тупых поглощено борьбой за самоопределение коми и пермяков. Особенно его судьба пермяков, помнится, тронула, как-то он сразу увлекся, взялся создавать для начала пермякскую письменность, чтобы можно было записать древний эпос этого маленького, но гордого народа. За это ему было присвоено звание тупейшего третьей степени, но он не загордился, а сразу же уехал разрабатывать проект установки памятника Ленину в Сан-Марино. Он памятниками Ленину тогда был озабочен. Его беспокоило, что памятников в стране вовсе не много, как утверждают, а мало, просто их ставят не там, где надо. Вот представьте, влезаете вы на недоступный пик, а там - Ленин. Это то, что надо. Или ныряете на глубину 60 метров, а на дне - Ленин.

Он то приезжал к нам из Питера, то мы его провожали. Его нельзя было не провожать, поскольку оказалось, что, приехав к нам, он не знал, как самостоятельно от нас выбраться. Он умолял нас помочь ему купить билет, потому что не знал, где его покупают, он боится этих теток, не умеет с ними разговаривать, в общем, мы ехали вместе на Ленинградский вокзал, покупали билет, все это время он смирно стоял неподалеку, делая вид, что с нами не знаком, получив билет, оживлялся, мы пили пиво, потом махали друг другу руками на перроне. Наш ребенок , - говорила, блаженно улыбаясь, Настя Ниточкина, которая более всех его в Москве опекала, быв при том вдвое его моложе.

Я полагаю, что все оценки Курехина как музыканта, композитора, аранжировщика, сочинителя Поп-механики и проч. неточны. То есть он был, конечно, и тем, и другим, и третьим, но его называли так потому, что надо же было его к какой-то категории причислить. В самом деле, любой, столкнувшийся с Курехиным, сразу же напарывался на проблему: кто он такой, как его определять, ну хоть по роду занятий, что ли. А какой у него был род занятий? Неприлично же назвать человека, например, городским сумасшедшим. А именно к этому многие склонялись.

В общем, с определениями это были наши проблемы. А он жил, как певчий дрозд. Я полагаю, есть люди и профессии, для которых не придумано еще названий. Вот Юра Рост. Он кто? Фотограф? Журналист? Все - да, и все - чепуха в сравнении с главным. Юра - гений общения. Того самого, что не фиксируется ни на полотне, ни на сцене. Это как с театральными актерами: умрут все видевшие их, великих, и нет больше свидетелей гениальности. Иоселиани однажды снял фильм про такого человека. Вот он живет, сам стесняясь своей профессиональной неопределенности. Играет в оркестре на барабане, но как бы в промежутках между жизнью. А живет он тем, что со всеми общается, всех веселит, девушек кадрит, всем что-то обещает, врет, от этого расстраивается - и все. Собирается, правда, написать симфонию, чтобы как-то оправдаться, попасть наконец в какую-нибудь категорию занятых людей, но никак у него не получается, да и времени нет. Иоселиани вконец замучился, он уже не знал, что с этим чудиком делать, как от него избавиться, ну и просто убил его наконец, задавив автомобилем. Он назвал этот экземпляр человека певчий дрозд . Не профессия, но некое определение того, чем заняты такие люди на земле. А заняты они производством счастья окружающих.

От Курехина остались записи. Его фортепьянные импровизации, его версии устройства мира и людей. Его... вот даже и назвать не знаю как... да нет, какие розыгрыши, он же верил в то, что говорил, просто, начиная с ним общаться, вы вступали в какой-то сон, полный галлюцинаций, где бытовое и осмысленное сливалось в абсолютную фантасмагорию. Он предлагал вам не факт, а всегда допущение: так могло быть, значит, было. Он ведь всерьез показывал изумленным финикам на финско-советском фестивале молодежного искусства свои руки, уверяя, что это протезы, искусно выполненные сердобольными рабочими Ленинграда для пианиста, потерявшего руки в аварии. Протезы, которые приводятся в движение дыханием. Потом садился за инструмент, шумно дышал, и пальцы его бросались на клавиши, вышибая каскады и трели звуков. И финны потрясенно писали об этом в своих газетах. Потом начальники из ЦК ВЛКСМ, потрясенные не менее такой наглостью, требовали Курехина навсегда отовсюду устранить, никуда не выпускать, сами при этом хохоча как безумные.

Его научные доклады производили ощущение абсолютно трезвой логичной аналитики, хотя, когда дело доходило до выводов, обнаруживалось, что Курехин доказал абсурд, из чего неопровержимо следовало, что абсурд вовсе и не абсурд даже, доказано-то на наших глазах.

Осталось все в памяти. Немногих. Пленки востребованы. Любителями. Чего притворяться: чудо по имени Курехин исчезло. Как это печально. И как хотелось бы остановить жизнь, что-то в ней изменить, чтобы не проходило то неуловимое, нестойкое, как молодость, прекрасное и тревожное, что формирует и каждого, и целые поколения. Увы. Давайте вспоминать о Курехине хоть время от времени, хоть ко дню рождения его, а это как раз начало лета.

Пусть он стареет с нами. Человек без профессии. Открывший в поколении и для поколения что-то центральное, чем оно от соседних и отличается. Человек-загадка, городской сумасшедший, гений общения, певчий дрозд.

Владимир ЧЕРНОВ

За пять месяцев до смерти я встретил Сергея в знаменитой блинной, расположенной рядом с питерскими творческими мастерскими на Пушкинской улице. Мы разговаривали. Кассета, на которую я записал это интервью, ждала своего часа почти четыре года. Вот о чем мы говорили тогда

 - Cначала я просто играл на пианино. В 1962 - 1963 годах (тогда мне было 9 лет) я начал играть в школьном ВИА. Это был полутвистовый-полуджазовый ансамбль. Я пел и играл всевозможные партии. В 1966 -- 1967 годах начал слушать странный джаз, которым в то время никто из моих друзей не интересовался. В 21.15 по Голосу Америки шла передача о роке 45 минут. Перед программой давали джаз. И когда заранее включал приемник, на нее попадал. Больше всего нравился фри-джаз. Потому, что экспрессивный. Колтрейн и все, что связано с Колтрейном, для меня тогда было чрезвычайно важно. Потом из Москвы мы переехали в Евпаторию, там я оканчивал школу и тоже играл в ансамбле местного Дома культуры с 5-го по 10-й класс.

В 71-м году я появился в Ленинграде. И поскольку уже и рок, и джаз достаточно хорошо знал, я тут же постарался включиться максимально быстро в местную жизнь. Конечно, первым делом шел в Сайгон . И в этой безумной атмосфере познакомился с кучей народа. Сразу же поступил в Институт культуры. Педагогом был Вапиров, один из самых молодых, считался человеком необыкновенно широких взглядов. Академический музыкант (он все-таки окончил аспирантуру консерватории, где потом преподавал) и в то же время играл свободный джаз. Вапиров произвел на меня сногсшибательное впечатление - когда приезжал Эллингтон, они играли на пару в гостинице Советская . Его феноменальное владение инструментом никого не оставляло равнодушным. Когда он прослушал меня в Институте культуры, сказал, типа, давай работать вместе. Мы сделали группу в конце 70-х и не пропускали ни одного джазового фестиваля в стране. Красноярск, Абакан, немыслимые места, Сыктывкар. Очень плотная работа была. Но это все по джазовой части, с роком у меня другая история.

Группа Гольфстрим меня пригласила играть. Они играли на танцах в Александровской, недалеко от Ленинграда. Заработок мне тогда не вредил - я учился в институте, но уже обзавелся семьей, ребенок маленький родился. Так вот, они оказались классными музыкантами. На танцах мы играли Артура Брауна и гранд фанк , что в то время было невероятно. Неподалеку расположенный город Пушкин в то время славился как центр психоделии. Потому, что там был Тар Ку, такой человек. Я его сам не видел, но говорят, что он с того времени из дурдома не выходит. Был еще Миша - из тех людей в городе, кто получал революционные по тем временам пластинки вертиговские. (Была такая компания Vertiga . Блэк Саббат, Юрайя Хип на них записывались, психоделические группы, Джентл Джайнт, Грин Слэйд, Джейт Воррио.) Они приезжали к нам в Александровскую, и были такие невероятные психоделические сессии, когда пьеса могла длиться по 40 - 50 минут. Длиннейшие запилы.

- Можно на ты?

- Да, да, конечно.

- Какой у тебя тогда был инструмент? И на каком этапе всплыли Бутман и Грищенко?

- Вапиров был саксофонистом. Но играл на теноре, на сопрано, на кларнете, на бас-кларнете. Я играл на рояле, безо всякой электроники. Грищенко я привел из Гольфстрима . Нет!!!

 - Что случилось?

- Все, что я сказал про Александровскую, про танцы - неправда. Это была группа Пост. В Гольфстриме был совсем другой состав, и играл я в ней гораздо позже - после того, как участвовал в Большом железном колоколе . Эта группа вскоре развалилась, и мы с Грищенко и Белолипецким уехали работать в республиканскую филармонию Коми. Сначала Архангельск, потом Коми, нет... сначала Коми, потом Архангельск, нет... сначала Архангельск. Так прошатались полтора года. Когда вернулся, начал плотно работать с Вапировым и познакомился с трио Ганелина . Когда они развалились, я, присоединив Пономареву, стал выступать с Чекасиным. Потом я сделал Поп-механику . Пела Пономарева, всплыл Бутман, молоденький такой. Когда меня выгнали со второго курса Института культуры, я, чтобы получить хоть какое-то образование, пошел в музучилище при консерватории на дирижерско-хоровое. Очень сдружился с первым курсом эстрадного отделения, там был и Бутман. Поскольку Бутман был зело целеустремленным, его взял к себе работать Голощекин, он у него долго в ресторане работал. Потом перешел к Лундстрему, у него дул.

- Как познакомился с Гребенщиковым?

- С ним мы были знакомы еще по Сайгону . Вместе бывали в одной театральной студии и просто дружили. Аквариум был тогда неизвестным затрапезным ансамблем. Был такой Сева Гаккель и Боб. Дюша еще иногда подыгрывал, Файнштейн. Не группа, а идея. На первый серьезный альбом Тропилло - Треугольник - они позвали меня записывать. Я основное время уделял Вапирову, Аквариум был для меня чем-то неважным. Но поскольку времени было свободного много, я там изгалялся, сидел ночью в студии. Потом стал Бутмана и Грищенко подключать. В "Поручике Иванове" , я помню, классный проигрыш придумал. "Мочалкин Блюз" мне тоже понравился. Я тогда такого напридумывал, на колокольчиках где-то играл. На чем и где - не помню, давно не слушал. Это Боб помнит, он там лидер.

- В какой атмосфере это происходило?

-- Общения, совместного выпивания, очень дружеская, классная атмосфера была. Многое в то время объединяло. Поскольку мы с Бобом были большие друзья, я имел право приходить к нему домой и там выпивать. Я у него часто на ночь оставался, а с вечера мы поддавали. Тусовались с ночи до утра, ходили в Сайгон , потом работали. Он же не знал нот. Я ему писал партитуры. Он мне обычно наигрывал что-то на своей этой гитарке, потом я в студии уже додумывал, реализовывал. Боб - человек практичный, он везде пытался денег выкроить. Их ни у кого не было. Я работал концертмейстером на художественной гимнастике и руководителем ВИА самодеятельных. Чередовал одну работу с другой. Мои бывшие однокурсники, окончившие Институт культуры, занимали важные посты, становясь моими работодателями. Я звонил Юрию Васильеву, начальнику оркестрового отдела, и говорил: "Юра, работа есть?" Он говорил: "Нужен руководитель ВИА в монетный двор". Я оформлялся. Все на это смотрели сквозь пальцы, поскольку нельзя было работать руководителем без высшего образования.

- А концертмейстер что делает?

- Приезжает два или три раза в неделю на тренировки артистов-спортсменов художественной гимнастики. Там девушки и юноши что-то делают под музыку. Сначала разминку, потом мы составляем программу, работаем над ней. Они раз в полгода выступают с ней на соревнованиях.

- Такая крыша у тебя была?

- Да, танцы какие-то. 65 - 70 рублей в месяц. А Боб что-то сторожил. А сначала клеил коробочки со своими записями. Это было смешно. Не знаю, удобно ли ему вспоминать этот период? Покупал пленку, туда записывал новый альбом. Его дружок (Вилли Усов - прим. СВ) делал фотографии, он их вклеивал. Приходили люди, брали коробочку, давали рубль. Но это еще романтический период. Элемент коммерциализации внесла Джоанна Стингрей, которая начала говорить: "Вы же звезды! Вы же супермузыканты! Вы должны зарабатывать миллионы!" Это один из самых смешнейших периодов в моей жизни. Она забивала всех своей энергией. Во-первых, она привозила кучу подарков: футболки, какие-то примочки. Смешнейшее создание, прагматичное, типично американское. С ней связано много хорошего. Ее отчим - известный галерейщик - дружил с Энди Уорхолом. Однажды она привезла знаменитые банки Кэмбелл суп - 7 или 8 штук. Подарила мне, Бобу, Титову, Африке, Кинчеву, еще кому-то. Самое уникальное, что они все расписные: "Дорогому Сергею от Энди Уорхола". И так далее. Кто-то их сейчас выставляет, у кого удалось украсть или выпросить хитростью. Первые мои клавиши, кстати, мне тоже подарила Стингрей - маленькую "Ямаху-100". Профессиональную, очень круто по тем временам. А до этого мне приходилось "Корг" у знакомых каждый раз брать. Она хитростью через Финляндию ее перевезла, чтобы не платить эти самые... короче, доллары.

- Есть такая байка, что, когда записывались "Табу", "Сыновья молчаливых дней", Боб пришел пораньше в студию, сочинял, сочинял, и Тропило говорит: "Извини, но это Кинкс, Sunny Afternoon". Борька: "Ой, черт!" - и стал переделывать. Потом приходишь ты и говоришь: "С ума сошли? Это DOORS" . Запад оказывал тлетворное влияние?

- Это абсолютно нормальный рабочий момент. У Боба никогда не было плагиата. Просто огромное количество музыкальной информации подспудно действовало. Мы слушали все, что подворачивалось под руку. И Вертинского, и даже Виноградова, не поп-звезду, но известного исполнителя, тенора лирического (поет тоненьким голоском: "Счастье мое я нашел в нашей дружбе с тобой..."). Изо всего делали конфеты. С тех пор я люблю "Дип Перпл", Лорда особенно, Хэммондо, Уэйкмена, очень нравились люди, которые умели играть на рояле, - Эмерсон. Потом "Ультравокс" , Гари Ньюмен... В ход шло все, кроме симфонической музыки. Это не мой мир. Я считаю, это вообще... Все интересное в музыке, что попадало в поле зрения, немедленно прослушивалось и переписывалось. Все мчались в любой другой город, к источнику музыки.

- А каналы?

- Любые. У Артемия Троицкого много записывались в Москве. У друзей - тусовка большая. Отрывочно считывались газеты - "Мелоди Мейкер" , "Нью Мьюзикл Экспресс", естественно, неадекватно в связи с опозданием, но прочитывалось очень внимательно. Хотя пластинки были приятнее. У меня до сих пор пиетет к пластинкам. Я не коллекционер, но полуколлекционерская жилка есть. Я несколько дней назад прилетел из Нью-Йорка, не удержался, купил пластинок, ничего не мог с собой поделать. В основном джаз, пятидесятые годы. То, что я больше всего люблю. Еще до сих пор люблю первые аналоговые синтезаторы, все эти сссс и шшшш, ииии, иууу, фильтры - просто прелесть.

С "Ультравоксом" была чудесная история. Крис Кросс (культовый бас-гитарист "Ультравокса") - один из первых музыкантов новой волны , который появился в городе. Он приехал как турист. Звонят мои знакомые, далекие от прогрессивной музыки: "Вот тут какой-то английский музыкант приехал". Дали мне трубку: "Тры-ты-ты-ты-ты Крис Кросс". Я совершенно ошалел. На следующий день концерт - "Поп-Механики". Я никому не говорил, готовил сюрприз.

- Ага!!!

- Это был пик популярности "Ультравокса", год 83-й. Я так все подготовил, что во время живого выступления к нам на сцену вышел Крис Кросс. Особенно ошалел Титов (бас-гитарист Аквариума). Говорю: "Познакомьтесь, это - Саша Титов. А это - Крис Крос из "Ультравокса". Тит - с отвисшей челюстью. Я специально места оставлял, чтобы Крисс больше поиграл с Титовым. Они в два баса очень здорово рубились. Я эту группу до сих пор очень люблю. Храню кучу их фотографий. Мы переписываемся, открытки шлем поздравительные.

- Что внесли в Аквариум Бутман и Грищенко?

-- Да ничего. Что я им говорил, то они и делали. Бутману я вообще указывал: "Теперь наверх пошел. Не то, фа мажор!" Совсем мальчишка был.

А параллельно мы записывали с Чекасиным, с Бобом фри-джазовые альбомы: "Subway culture", "Mad Nighteen Girls of the Russian Forest", но я ничего не помню, поскольку был чрезвычайно пьян, как и Боб.

- У Грищенко трагическая судьба была?

- Не знаю, просто у него все было связано с наркотиками. Я его не видел много лет, не знаю, что с ним.

- Его нет уже давно.

- Мне говорили... Но...

- То есть он тогда уже...

- Я не знаю, ходили слухи, но я думал, что он жив. Думал, что я видел его два года назад мельком, просто не стал признаваться. Думал, что слух...

- Кто-то мне сказал со злостью: "Ну, что Грищенко? Взяли, потому что гитара у него хорошая была" .

- Он был хорошим музыкантом, техничным. Мало кто тогда так на басу играл...

Я хочу уточнить насчет Аквариума - это была оттяжка в свободное от работы время. Все мои интересы лежали в области джаза, мастерства, контрапункта, формы. Мне нравилось, когда люди технично и здорово играют на инструменте. А Аквариум ? Там никто не играл, и поэзию эту я никогда серьезной не считал. С Бобом мы дружили, а со всеми остальными я просто общался. Люди были замечательные. А как к музыкантам, я до сих пор отношусь скептически к Аквариуму , так же, как и к группе Кино. Кино я вообще не помню. Помню только, как Цой появился. Ходил такой скромный, заискивающий юноша. Хороший. Боб называл себя его продюсером. Попросил меня записать для него что-то. Но если Аквариум для меня детская игрушка, то Кино это совсем детское что-то. Как если бы моя дочка маленькая организовала свою группку. Да и разница в возрасте была. Они для меня как дети, и песни детские.

- А Телевизор ?

- Мне резко не понравилась. Абсолютно дутая величина. Это все дикий визг Липницкого с Троицким. А поскольку мнение того и другого в городе почему-то уважалось, и, как только почетные московские гости завизжали, что это шедевр, что это открытие, все тупо начали говорить, что это конец света. Обычная у Телевизора программа на двух-трех аккордах. Жесткая, уверенная. Твой папа - фашист... ну это детский сад. Если Кино хоть талантливая группа, то Телевизор никакая.

- А Алиса ?

- Появившись во Дворце молодежи, Кинчев произвел на всех сильное впечатление. Я ходил на два первых концерта. Свежо. Песни все талантливые, динамичные, экспрессивные, талантливые на сцене. С голосом. Поскольку главной тусовкой в городе тогда был Аквариум , естественно, мы начали помогать.

- А сейчас почему ваш тандем заглох?

- Года три назад я, Боб и мой продюсер Леша Ершов решили выпустить альбом, песни, которые писали вместе с Б.Г. И жутко все переругались. Ершов хотел заработать денег, Боб хотел резонанса и предложил спеть на английском, я сказал, что английские тексты не люблю - бессмысленно и глупо, нужны только русские. Мы разошлись, а фонограммы остались. Вот создам сейчас свою студию "Анубис Рекордз", урегулирую права с этими двумя и выпущу диск. За 10 долларов куплю матрицу, пойду к своим друзьям и тут же перегоню один экземпляр, от руки распишу конвертик и все. 50 экземпляров именных, 100 экземпляров - тираж. И все. Я же деньги не собираюсь на этом зарабатывать. Мне главное, чтобы работа не пропала...

P.S. Свой проект Сергей осуществить не успел. Ровно через 5 месяцев его не стало.

Александр КУШНИР

[ вернуться в раздел "История" ]   [ читать последний выпуск ]